Местный старейшина Мыжид-ахай Ширапов 1922 г.р. с. Алан Хоринского района вспоминает: «В 1931 году я пошел в школу, а мой дядя служил в дацане. Я помню множество лам и мирян в дацане, большие дуганы, огромное количество лошадей в степи вокруг. Тогда в дацане было очень много людей, и им жилось легче, ведь у них была вера. А потом лам разогнали, дацан закрыли, люди продолжали ходить туда, но там уже ничего не было. Ламы знали, что пришел их черед, и заранее прятали ценную утварь». «Я помню шумную монастырскую жизнь, я был тогда ребёнком. Множество паломников стекалось со всей хоринской степи в дацан. Особенно многолюдно было в дни празднования Белого месяца и Майдари-хурала. Подводы, стреноженные кони, белые юрты вокруг. Всё это изчезло в одночасье…». «Хорошо помню, как в конце 1920-х годов в Анинском дацане произошло разделение на две общины. Обновленцы заняли дацан, а нирванисты, которых было большинство, вынуждены были построить дощатый дуган за оградой. Они очень сожалели, что нет Этигэлэй Хамбы. Этигэлов учился в Анинском дацане 23 года. Он был выходцем из казачьего сословия и должен нести воинскую повинность. Хойто-ламхай попросил жителей Ойбонта вносить плату за освобождение Этигэлова от службы в казну. Более полутора десятков лет вносилась плата и Этигэлов мог продолжать своё образование. Услышав о возвращении Этигэлэй Хамбы, я счастлив и появилась надежда на возрождение нашего Анинского дацана на своём месте».
Мыжид-ахай Ширапов на фоне разрушенного Анинского дацана
Помнит о былой шумной дацанской жизни и Лхамажап Батоева: «Мне было тогда пять лет. Но до сих пор стоят у меня в глазах картинки из детства. Мой старший брат был хувараком. Когда я побежала за ним в дуган, кто-то меня окликнул: «Тебе нельзя туда, ты ведь девочка!» И я испугалась, заплакала и побежала к маме». «Девочкой я не раз приходила с мамой в дацан. Воспоминания об увиденном остались смутными видениями, которые до сих пор стоят перед глазами. Особенно сильное впечатление осталось от ритуального танца масок Цам». Придет время, и в дацане снова будут танцевать Цам».
Местный старейшина Мыжид-ахай Ширапов 1922 г.р. с. Алан Хоринского района вспоминает: «В 1931 году я пошел в школу, а мой дядя служил в дацане. Я помню множество лам и мирян в дацане, большие дуганы, огромное количество лошадей в степи вокруг. Тогда в дацане было очень много людей, и им жилось легче, ведь у них была вера. А потом лам разогнали, дацан закрыли, люди продолжали ходить туда, но там уже ничего не было. Ламы знали, что пришел их черед, и заранее прятали ценную утварь». «Я помню шумную монастырскую жизнь, я был тогда ребёнком. Множество паломников стекалось со всей хоринской степи в дацан. Особенно многолюдно было в дни празднования Белого месяца и Майдари-хурала. Подводы, стреноженные кони, белые юрты вокруг. Всё это изчезло в одночасье…». «Хорошо помню, как в конце 1920-х годов в Анинском дацане произошло разделение на две общины. Обновленцы заняли дацан, а нирванисты, которых было большинство, вынуждены были построить дощатый дуган за оградой. Они очень сожалели, что нет Этигэлэй Хамбы. Этигэлов учился в Анинском дацане 23 года. Он был выходцем из казачьего сословия и должен нести воинскую повинность. Хойто-ламхай попросил жителей Ойбонта вносить плату за освобождение Этигэлова от службы в казну. Более полутора десятков лет вносилась плата и Этигэлов мог продолжать своё образование. Услышав о возвращении Этигэлэй Хамбы, я счастлив и появилась надежда на возрождение нашего Анинского дацана на своём месте».
Помнит о былой шумной дацанской жизни и Лхамажап Батоева: «Мне было тогда пять лет. Но до сих пор стоят у меня в глазах картинки из детства. Мой старший брат был хувараком. Когда я побежала за ним в дуган, кто-то меня окликнул: «Тебе нельзя туда, ты ведь девочка!» И я испугалась, заплакала и побежала к маме». «Девочкой я не раз приходила с мамой в дацан. Воспоминания об увиденном остались смутными видениями, которые до сих пор стоят перед глазами. Особенно сильное впечатление осталось от ритуального танца масок Цам». Придет время, и в дацане снова будут танцевать Цам».